Демоны Лермонтова

Пуля, оборвавшая жизнь и творческий доминейшен Alex G «Greatest» Пушкина породила известный феномен. Смерть Поэта стала культовым символом. Дала мотивацию молодым проспектам. Все хотели быть такими же как Alex G – талантливыми бунтарями, оставляющими Гениальное Легаси и славно погибающими в драматично неравном кумите-поединке. На руках у царей, рыдающих красавиц и убитого горем народа.

– I won’t deny it, I’m a straight сукин сын. You don’t wanna fuck with me. Got the police bustin at me. But they can’t do nuttin to a G

Преемник Пушкину нашелся быстро, буквально через пару дней после его смерти. Это был жадно ищущий демонов декадент Майк Лермонтов. И демоны, к тому времени, тоже очень внимательно к нему приглядывались. И, в конце концов, обняли его как родного.

– Я никуда не спешу. Дождусь своего часа.

Майк «Lil Demon» Лермонтов был фигурой причудливо изломанной судьбы. Ему были предначертаны мистические знаки.  Польский род Lermont берет свое русское начало после разгромных пиздюлей, которые вломило оккупантам ополчение Пожарского. Тогда-то польское имя пленного дворянина и встало на службу Русского Оружия под фамилией Лермонтов. Кровь родовой фамилии между прочим, хранит в себе и древние корни шотландских горцев (практически однофамилец Кристофера  Ламбертова) . Это, кстати, тоже сыграет свою роль.

– Ну какой же ты горец, лошарик?

Русские дела у Лермонтовых шли не шибко резво, но и отнюдь не грустно. Жили, любили, сражались за новую Родину. Прибавляли родовым достатком. Рождению Лил Демона предшествовала зловещая история. Бабка Майка Лермонтова, Елизавета Арсеньева была эффектной породистой женщиной. Из серьезной Семьи. Была настолько же прекрасной, насколько и деспотичной. Там было всё – ум, железная воля и цепкая деловая хватка. Супруг не выдержал семейного счастья, заметался по окрестным вдовушкам и, в итоге, заблудившись в тупиках жизни окончательно, принял яд. Елизавета Алексеевна харкнула ему на могилу – «собаке собачья смерть».  От этого брака осталась единственная дочь Маша. Замуж за провинциального помещика Лермонтова (папку Лил Майка) вышла «по горячке». И бабушка Елизавета этого мутного зятька сразу невзлюбила.

– Жизнь не праздник, внучок. Ты будешь готов. Я тебе обещаю.

Папа-Лермонтов хотел назвать новорожденного Демона Петькой. Но Бабушка коротким властным жестом приказала ему завалить ебало – назвали Михаилом, в честь ее супруга-самоубийцы. Мама померла через два года после родов. Маленького Мишу немедленно оградили от общения с отцом. Нехер набираться провинциальной ущербности, мальчик должен раскрыть великие потенциалы. А ведь связь сына и папы была очень сильной, но Бабушка разрубила ее безжалостно, поставив ребром финансовый вопрос. Небогатый папа отступил. Хотя всю жизнь жестоко страдал из-за разлуки с сыном (сохранились переписки). Как и маленький Миша. И детство Лил Майка наложило тяжелую печать на всю его дальнейшую пиковую творческую вспышку.

– Восхождение брутального  Демона.

Жесткая бабка дала Майку максимальный «пуш». Фанатичный, всеми возможностями. В 15 лет Лил Демон уже шпарил все литературные блокбастеры Европы на оригинальных языках. Напитывался знаниями о мире… который его всё больше разочаровывал. Что и прошло основной чертой по всему его яростному творчеству. Меланхоличная созерцательность неисправимых пороков. Пылкая недосягаемая страсть к идеалам. Все это накладывалось и на специфическую внешность Лил Демона. Мелкий кривоногий шкет 158 см роста с огромной башкой – изгой в детских забавах, объект насмешек записных красоток. Так и рос Демон, напитываясь злобой и яростью к окружающим.  Ненавидя все эти гнусные рожи, бессмысленные этикеты, пустоту светской жизни.

–  You are not prepared!

Примерил себе горделивую и насмешливую маску Демона, через которую смотрел на мир с презрением. Так она к нему и приросла. Демоны шептали ему на ухо. Всё вокруг Лил Майка было обречено на разрушение. Из Университета его выломили – не сошелся высокомерным характером с преподавателями. Бабы от него рыдали и бежали прочь. Родня упекла неудавшегося студента в солдатские сапоги. В школе прапорщиков, кстати, Лермонтов и познакомился со своим будущим убийцей, Колей Мартыновым. Там же окончательно оформился его литературный стиль – демоны, несчастная любовь, фатализм, цинизм, дуэли и смерть.

– Смерть не ищет справедливости. Каждый сам за себя.

Триумф Лермонтова был детонирован смертью Пушкина. Он поднял не только перо, но и пистолет гения. Смерть Пушкина привела его в настоящую демоническую ярость. Что не могло не отразиться на творчестве. Произведение «Смерть поэта» вырвалось из Лермонтова как взрыв накопившейся энергии – выламывая ребра и обнажая сердце. Это были слова, ревущие гневом, ухлёбывающиеся горем и указывающими на виноватых. Требующие Отмщения!

– Готов биться за свои убеждения. Насмерть.

Лил Майк встал во весь свой великанский рост перед тогдашней гнилой аристократией как настоящий Демон. И устрашил их. Всех. Даже Императора. Настолько, что еще вчера утиравший слёзки по Пушкину Царь Николаша спустил на Лермонтова всех своих псов – этот человек опасен, остановите его!

– Ажиотажная читка “Смерти поэта” на балу между кадрилями.

Аресты, обыски, допросы. Слово уже выстрелило. Его эхо будет гулять дольше чем осядет порох от пистолетного шлепка. Сто лет. Тысячу. Тысячу тысяч. Зависит от таланта. А у Лермонтова он был. Нельзя было устроить расправу над кумиром. Чьим кумиром тоже был кумир. Он стал неприкасаемым. Формально его отправили в ссылку, на Кавказ. Но быстро оттуда сдернули обратно – Лермонтов стал народным поэтом. Его боевая смерть могла выглядеть подлой расправой.

Но было поздно. Лермонтов уже обнял кавказские горы и напитался их Силой. Пустота его души была наполнена свирепой и завораживающей природой. Про шотландских горцев то не забыли?

– Из под руки Лермонтова вышли не только стихи. Еще и художественные полотна.

Лил Демон уже щеголял в брутальной папахе и красных мокасинах. Закладывал пистолет за резинку трусов. Врубал на полную громкость «Черные глаза» из своей тонированной «Лада Приора».  Суровые понты имели вполне четкую цель – Лермонтов ненавидел всех французских мажориков-гастарбайтеров, пригревшихся на российской военной службе.

Дантеса выдворили из России. Иначе бы Мага Лермонтов его просто зарезал. Как барана. Или как французского офицера Баранта. С которым у Лил Демона случилась первая дуэль.

– Жесткий дисс Лил Майка французскому пассажиру.

Эрнест Барант попытался взять Магу на понт – на очередном светском мероприятии потребовал объяснений по поводу неких обидных намёков в адрес гнилых французских пидарасов. Лермонтов врубил Лесли Нильсена – что вы тут мне за сплетни предъявляете, инстаграмов обчитались? Баран не унимался: «Если все переданное мне справедливо, то вы поступили дурно». «Я ни советов, ни выговоров не принимаю и нахожу ваше поведение смешным и дерзким», — отвечал Лермонтов, почесывая свои огромные яйца. На это де Барант заметил: «Если бы я был в своем отечестве, то знал бы, как кончить дело». Лермонтов откровенно глумился: «Поверьте, что в России следуют правилам чести так же строго, как и везде, и что мы, русские, не меньше других позволяем оскорблять себя безнаказанно». И тут же смачно харкнул в сторону: «Ненавижу этих искателей приключений; эти Дантесы, Баранты — заносчивые сукины дети». Понятное дело, вопрос чести – такое рассудят только Законы Гор!

– Шпаги? Может, по-горски? На саблях?

Француз обезумел – хочу, говорит, биться на шпагах, как настоящий Дартаньян! Мага схватился за ножи – когда холодненькое пустит кровь, возьмемся и за горяченькое. Вжик-вжик-вжик! Ох! Сломалась шпага. Схватились за стволы. Барант с испугу ёбнул первым и в молоко. Жидко дристанул по ляжке, когда Лил Демон издевательски выстрелил в небо. Живи лошарой, Баран.

Рецидивиста Лермонтова, конечно же немедленно наказали. Ссылкой на любимый Кавказ. Которым он наслаждался – как боями с басмачами, так и деталями его культуры. Всё его Творчество напитано Кавказом. Настоящий горец. Но демоны сжимали свои объятия всё крепче. Они уже не отпускали.

– Поэт Смерти. С посмертными изданиями шедевров.

Поэма «Демон» измотала Лермонтова. Бесчисленные попытки переписать рукопись, которые пресекла лишь пуля. Смерть. Но всё так условно. Ведь за Лермонтовым пришел Врубель.

Настоятельно рекомендую к ознакомлению:

Со своими бесчисленными иллюстрациями к «Демону». Уже после смерти Лермонтова. Который тоже не справился с объятиями Демона. Каждый день перерисовывал картины, уже вывешенные на экспозициях, накидывал штрихи прямо в галереях.  Сошел с ума и ослеп – что может быть чудовищнее для художника?

– Изломанный демон. Изломанная творческая судьба.

Лермонтов сам искал свой конец. Сам отдался своей судьбе. Демоны расправились с ним безжалостно и глумливо. Тот самый Коля Мартынов с военной учебки. Сакральный Кавказ. Роковая дуэль. Лил Демон спровоцировал. Да ему просто наскучила жизнь. Он только искал повода уйти. Ну, давай. Бей, Коля. Оскорбление в присутствии дам, согласие на бой, демонстративный выстрел в сторону и ответная пуля в сердце. Изощренное самоубийство.

– Во всех своих произведениях писал свою тёмную душу.

Никакой трагедии. Лил Майк ушел туда, где ему хорошо. Где была страсть к Катюшке Сушковой. Где рухнула любовь нелепого уродца к волшебной красотке. Где он вернулся к ней, горя гусарским мундиром и перспективами бабкиного наследства. И потерял Настоящую Любовь, Вареньку Лопухину. Чтобы отомстить Сушковой и потерять и ее тоже. Жестокий романс. Но это всё в прошлом. Смерть всё уровняла.  Ушёл к Пушкину. Но тот бился за Честь. Лермонтов умер от скуки. Он не обрел своего желанного статуса. Он проиграл.

– Сам выбрал свою и мою судьбу, Миша.

Такова цена объятий с демонами. Кстати, Император воспринял вести о смерти Лермонтова весьма холодно. Гений умер не в неравном поединке. Не на руках Царя. Не на руках жены. Был непонят народом.

– Не жалейте меня. Я свой след оставил.

На момент смерти Пушкина Михаилу Лермонтову было 23 года. На момент своей смерти ему было 26. Задумайтесь о том, с какого возраста мужчина становится Мужчиной. К 26-ти годам можно прожить яркую жизнь и быть готовым отвечать за нее. Словами. И пулями.

– Вечно взираю на вас с моих высот. Я Горец.