Слова и пули

Слова и пули. Легко летящие рифмы нередко заканчиваются траурной точкой рокового выстрела. Неважно – русская классика или гангста-творчество Войны Побережий. Слово всегда воспринималось как оружие и спрос за него всегда был строг.

Драматичная развязка жизни и творчества Алекса G «Greatest» Пушкина навсегда возвела его в пантеон народных поэтов. Всем и навсегда доказал свою Породу. Мировое признание и респект улиц. Настоящий ориджинал-гангста. Талант вознес его в общество, где он был чужаком. Где его не считали равным. А, следовательно, своим талантом всех не только восхищал, но и раздражал. Но Алекс Джи не спускал ни одного косого взгляда.

– Вдохновение – это умение приводить себя в рабочее состояние.

Сохранились мифы и легенды про трость Пушкина, с которой он не расставался и которая, якобы, весила целый пуд. Народная молва твердит, что этой чугунной тростью Алекс Джи отбивался от волков на лесных прогулках и, ловко жонглируя ею, ставил себе безупречную пистолетную стойку. Ясно одно, тросточка Александра Пушкина прогулялась не по одной гнусной роже – обычная база для таких восхищенных сказок от потерпевших.

– Дуэль – это серьезное дело с необратимыми последствиями. Может, всё таки согласитесь получить тростью по ебалу?

Но тут показательно, что рука, которая была заточена под литературное перо, постоянно набивалась под смертельное оружие. Если ты бьешь словом, то в ответ прилетят пули. Будь готов.

А Алекс бил и еще как, блядь, бил. То письмо Дантесу – оно было окончательным ответом на устроенную травлю. Оригинал уничтожен. Для следствия позже лепили оправдательные фальшивки. Письмо было ответом на попытку поставить Личность на колени бесчестия. Смешно. Алекс буквами и строчками взвел курки и поднял стволы дуэльных пистолетов.

– Они сошлись. Волна и камень, Стихи и проза, лед и пламень.

И он был готов. О да, он был готов. В смертельной драке против профессионального военного проявил себя отнюдь не рафинированным стишкарём. Получив пулю в живот – не заскулил, не стал колотиться в панической агонии. Хладнокровно нашарил в снегу свой выпавший пистолет и чётко въебал Дантесу в грудину из положения лёжа.

– Расступитесь, граждане. Сейчас завалю эту падлу.

Попал. Но пуля отскочила. От пуговицы, блядь, мундира.  Такое вот счастливое совпадение в бою против профессионального военного. Никто же так и не доказал, что пёс-Дантес был в бою против яростного Поэта на читерском тефлоне. Что в вопросе защиты чести выбрал путь бесчестия. Следственная медкомиссия позже зафиксировала лишь простреленную руку и синяк на животе. Без проникающего ранения. Дантес сбежал с дуэли, бросив Пушкина истекать кровью. Умирать. А самому – заметать следы. Следствию пришлось верить в сопливые версии поджавшего хвост вояки Дантеса, который внезапно превратился из бесстрашного воина в довольно бездарного сказочника.

– Надо было в лоб пломбу французику ставить. Как в пиковый туз.

Алекс Джи даже со своего смертного одра собрался с последними силами и обратился к царю Николаю Первому. Уже как к равному на Весах Вечности. Уже как смертник. Не объяснялся и не просил.  Смиренно извинился за ослушание – царь до последнего момента пытался растащить конфликт остервенелых аристократичных пидаров и Великого Поэта. «Жду царского слова, чтобы умереть спокойно» – Алекс отдал царю должный респект, дал ему шанс оставить за собой Последнее Слово.

– Ну, что, Наташа. Не обманул я тебя. Будем разлучены смертью.

И Слово Царя не могло быть каким-либо иным – «Если Бог не велит нам уже свидеться на здешнем свете, посылаю тебе моё прощение и мой последний совет умереть христианином. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свои руки».

– Саша, ты не маши тростью. Я царь всё таки.

Ярость царя Николая была страшной. Были разъебаны карьеры всех причастных к преступной дуэли мажориков. Из средств государя были оплачены все долги буйного Поэта, его жене и детям были предоставлены щедрые преференции. Жаловано целое состояние и гарантированная престижная госслужба его потомкам. На похороны Пушкина, во избежание столпотворения, народ пускали только по ограниченному количеству специальных билетов.

– Перед собой кто смерти не видал. Тот полного веселья не вкушал. И милых жен лобзаний не достоин.

Но Смерть Поэта хоть и стала завершением уникальной эпохи – но и полыхнула искрой, поджигающей костер яростных страстей и жестоких перестрелок словами и пулями. Эпохи, ставшей над временем. Взорвавшейся мировым катаклизмом.  Отголоски эпицентра которого мощной волной докатились и до нас с вами.

– A coward dies a thousand deaths. A soldiers dies but once.

Продолжение следует. Вы хоть на карантине классику то почитайте, епта.