Джон Уик 3: Каскадерское порно с белорусской бабой

Киану Ривз чертовски удачливый актер. Раз за разом это хмурое бревно попадает в меткие хитяги, где вокруг его постной рожи наяривает целый оркестр толковых постановщиков, бьют фонтаном яркие идеи. На гребне такой волны он в свое время вырвался из голубого рабства квир-кино Гаса Ван Сента и на предельной скорости ушел в культовый сай-фай и киберпанк.

– Куда же ты, Киану? А как же Искусство?

Но, стоило Кьянке чуть сбросить обороты Удачи, он тут же топором шел на дно каких-то приторных мелодраматических соплей, и тяжелое сопение Гаса Ван Сента снова обжигало ему затылок. Но, раз за разом выпадающий с мейнстрима Ривз невозмутимо возвращался то адвокатом дьявола, то охотником на демонов. И, что самое смешное, ему для этого не приходилось наедать целлюлитную жопу Кристиана Бэйла, уходить в философские запои Михи Ефремова или доказывать что-то «необычными» прорывными ролями – рожа кирпичом «вечного мальчика» стала его брендом.

Кино с Киану Ривзом превратилось в кино про Киану Ривза. В этом плане, Джон Уик – это даже не самостоятельный экшен-герой, а просто какой-то очередной загруженный уровень симулятора в матрице Нео. Заигравшись в цитаты из известных боевиков и прошлых ролей Ривза «Джон Уик» потерял за масками свое собственное лицо (если оно было вообще), превратился в какую-то мульти-кросс-вселенную, альманах экшен-короткометражек, связанных между собой драматургией каскадерской порнографии.

– Вот так вот посижу в кимоно на татами и прям ощущаю – становлюсь опаснее.

Цитат так много, что фильм к третьей серии превратился в какую-то тинейджерскую кинопародию типа «Очень страшного кино». Тут и пафосная бессмысленность разговора с Архитектором киллерской матрицы в секретных арабских песках. Морфей со своими таблетками судьбы. Якудзы с шашками верхом на мотоциклах из «Черного дождя» с Мишей Дугласом, лысый Хитман Дакаскос и теневой удар дедушки Косуги из «Ниндзи-убийцы». Бахают ган-каты «Эквилибриума». Шустрят яростные вьетнамские карлики из «Рейда».

– Свирепое Очко начинает дикую охоту!

Причем, парадокс, все эти цитаты выставляют фильм не в самом выгодном свете по сравнению с оригиналами. Видна разница. Поэтому все персонажи энергично кривляются, мол, мы тут просто шутим так, вы же понимаете, все понарошку. Застывшая в вечном запоре рожа Кьяну Ривза смотрится на фоне этого цирка по-идиотски мемично. Как можно с таким лицом биться с «супер-киллером» Дакаскосом по кличке «Очко», если он жмется к Уику на диване и застенчиво признается в своей симпатии, ласково заглядывая в глазки? Как его воспринимать всерьез, если авторы сами над ним хохочут, выставляя каким-то эксцентричным долбоебом?

– Не халтурь, Очко! Не быть тебе настоящим Одзуну, будешь фан-боем Джона Уика!

В их конфликте нет ничего личного кроме этой трогательной капельки хентая, в их схватке вообще ничего не цепляет, как, впрочем, и во всем этом игрушечном тире по отщелкиванию статистов. Хочется, чтобы в кадр под струями дождя наконец  уже зашел Дэнзел Вашингтон и уравнял всех этих суетливых балбесов гвоздями в череп из строительного пневмопистолета.

– “W” for Weak, Johnny.

Оно в принципе понятно, что откуда берется. Режиссер Чад Стахельский – сам матерый каскадер, окреп на таких хитягах как «Кровавый спорт 3» и «Немезида 3», трюкачил за Кьянку в «Матрице» и «Константине», по-станиславскому доигрывал погибшего Брендона Ли в осиротевшей концовочке «Ворона», олдскулил с Карпентером в маразматических «Призраках Марса».

– Наконец то могу воплотить на экране весь свой каскадерский онанизм!

Но как режиссер Стахельский учился быть успешным уже на боевичках нового формата, шустрил помогайкой у постановщиков во всякой комиксной херне, молодежных франшизах про зойку-пересменщицу и прочей безликой статхемовщине. Потому, в итоге вся экшен-мельтешня «Джона Уика» способна лишь на технические каскадерские перфомансы стерильных акробатов. Миджеты для некбирдов. Ни солидности, ни основательности, ни увесистости. Скачут как заводные буратины – лишь бы побыстрее сто раз прокрутить свое сальто. Напрочь забыв при этом про важнейшие базовые компоненты Силы – конфликт антагонистов, напряжение схватки, захватывающую кульминацию.

– Работаем, мальчики! Работаем, работаем!

– Вы че творите, кретины? Вы опасные мужики или художественные гимнастки?!

Вот в очередной раз толпой метелят Джона Уика как тренировочную грушу, а он просто мычит и пускает под себя лужу. Ну и для чего это сделано? Если Уик такой крутой, так вы и покажите крутого. Вон, Сигалу, нос то в первый раз разбили только в «Нико-15», когда он уже мог себе позволить небрежность на вальяжном доминировании, а тут всего лишь «Джон Уик 3» и уже такой пробитый мешкарь! Зато посмотрите, какие необычные красивые следы от лезвия на стекле остаются – мы их вам еще сто раз за фильм покажем. А вот и Джон Уик проснулся – уже пыхтит со своим кривоногим бражеже–грепплингом с боевых тодес-курсов «как выглядеть в боевой сцене стильно, не умея при этом драться».

– Хорошего броска достаточно одного!

Кьянка, кстати, застенчиво светанул свой боевой торс в одной сцене – пожалуй, этот стероидный монстр и бутылочку детокс-смузи с грудака пожмет с трудом. Даже Митхун Чакраборти выглядят быковатым троеборцем на массе по сравнению с героическим мега-киллером Кьянкой.

–  Чета устал…

В начале фильма бодрый юмор действительно вытягивает всю эту самодеятельность – швыряние ножиков в музее и боксирование задними копытами лошади выглядит смешно и динамично. Но чем дальше, тем больше раздражения вызывает все это дуракаваляние. Многие сцены просто высосаны из пальца в потугах соригинальничать. Стучание книжкой по морде Николаю Валуеву в библиотеке выглядит беспомощным плагиатом на ультиматум Борна марокканскому киллеру. Идиотский персонаж Холи Берри вклеен в фильм искусственно и бессмысленно, только ради  хореографии боя с помощью каких-то странных овчарок, которые напрыгивали на врагов как БДСМ-«крокодилы» – повисая на сосках и яйцах. Уже к середине фильма вопросов «а зачем это?», «а почему так?» становится настолько много, что происходящее начинает раздражать.

Почему поголовно все бомжи и гастарбайтеры в городе являются тайными ассасинами? Почему все профи-киллеры так никчемны и беспомощны, при том, что бегают за Уиком натурально толпами? В каком киллерском ПТУ их готовили, почему они ничего не умеют? Зачем Уик, напряженно потея, пять минут собирает из двух антикварных пистолетов один ради единственного выстрела, если может убить любого за секунду просто тычком пальца в глаз? Зачем он целится перед выстрелом в лоб и затылок в упор как будто пытается попасть в монету с 20 метров? Зачем он каждое тело мусолит десятью бросками без добиваний – он что, по очкам выиграть пытается? Зачем мотоциклисты пытаются на полном ходу бить друг другу морды – мотоциклы же могут столкнуться? Почему пафосный воровской ход «вселенной Джона Уика» карает отступников смехотворным уколом шила в жопу и порезом пальчика? Вроде такие вопросы всегда неплохо решались снайпером напротив выхода из ресторана или взрывчаткой примагниченной на дно машины. И так весь фильм.

– И не таких фраеров на перо ставили!

Отдельным неожиданным в своей бессмысленности моментом стал шокирующий каминг-аут Джона Уика, оказавшимся белорусским забойцей Генкой ИванОвичем. Я-то надеялся, что деликатная кликуха «Баба Яга» прилипла к нему на чужбине лингвистически случайно, а это его, как выясняется, товарищи по шахматно-балетному самбо бабой прозвали. Кьянку в конце Йен МакШейн так и спрашивает: «Что ты выбираешь – умереть мужиком (человеком) или жить бабой (Ягой)?». Самое смешное, что рефлексирующий Джон Уик хоть и попытался стать мужиком, но, по итогу фильма, так и остался бабой! Такое вот символичное кино, в духе времени.

– Баба Яга, говоришь? Для друзей, значит – просто Баба?