“Пожары” успеха Дени Вильнева

Всегда с некоторым удивлением смотрел на стабильные зрительские восторги от режиссуры Дени Вильнева. Да, выбирает яркие проекты, видно скилловую бицуху, умеет красиво показывать свои картинки. Но всё равно что-то не так. Какая-то диспропорция в форме и смыслах. Не верю я, глядя на экран, что режиссера по-хорошему прёт от собственных историй. Хочется прочувствовать личность и темперамент автора через его творчество, а он именно этого старательно избегает. Что же от нас прячет Дени Вильнев?

– Мои тёмные секреты.

Иногда, чтобы рассмотреть картину получше, нужно сделать несколько шагов назад и взглянуть на нее издалека. Например, оценить первого «оскар»-номинанта Вильнева – фильм «Пожары» (Incendies, 2010). Который закрепил фестивальную репутацию режиссера и вывел его на сегодняшние мейнстрим-проекты. Многое становится понятно. Автор снова ловко миксует картинку и звук, но само кино обнажает настолько откровенную фальшь, что становится очевидно – Вильнев не способен погрузиться в свои истории глубже технических уловок.

– Не понимаю, о чём вы. Посмотрите на мои “оскары” – карьера стартанула вертикально вверх!

Во-первых, выбор материала впечатляет – диссидентская пьеса Ваджи Муавада, откровенно разыгрывающего в своем творчестве карту собственной ливанской эмиграции, к которой в сегодняшней Франции-Канаде относятся с толерантной симпатией. Данный драматург, в отличие от мощных франко-язычных театральных постановщиков Флориана Зеллера («Отец») и Робера Лепажа (пятичасовой «Мастер и Маргарита» в московском Театре Наций) – продукт душной фестивальной тусовки.

– Кто-то вдохновлённо создаёт на сцене новые миры, а кто-то лишь тужится бездарными имитациями.

Который тему национальной эксплуатации маскирует то греческим эпосом, то аллюзиями на Шекспира, то русской чеховщиной. Но в Москве, например, его сезоны оставили зрителя равнодушными, репертуар быстро свернули. Пафос слишком похож на банальщину, философия выглядит плоской, история нудной, а сюжетные ходы ходульными. Тут ключевой момент – это выпячивание автором ливанского происхождения. Но свою страну он покинул еще ребенком, а в Канаде (где получил гражданство) получил хорошее театральное образование (не самая тяжелая доля для ближневосточного мигранта) – поэтому, его сюжеты больше похожи на клюкву, расчитанную на вкусы западной аудитории.

– Забыл свои дагестанские корни. Стыжусь своей варварской культуры.

Собственно, «Пожары» Муавада не столько наполнил своим пониманием произошедшего в родной стране, сколько срисовал с мемуаров лютой ливанской революционерки Суха Бечара, которая провела десять лет в тюрьме Хиам после покушения на одного из произраильских военных лидеров. Муавада же в своей пьесе скрестил несочетаемое и написал историю “простой женщины”, страдающей от невыносимых условий жизни дикого отсталого Ливана. Каких-то попыток объяснить жизненную мотивацию персонажей тут нет. Нет даже прямого указания на Ливан – чтобы проще было развешивать клюкву на некий условный «восток». В итоге, история показана глазами человека, отрицающего свою собственную культуру – посмотрите на ад этих черножопых чурок, разве можно так жить и не мечтать о гражданстве Канады?

– Жанр, не подходящий ни для кино, ни для театра ничем, кроме современных ложных смыслов феминизации.

На спойлерах сюжета нужно остановиться подробнее. В этой истории нет фанатичных коммунистических убеждений и неукротимой воли Суха Бечары, в 18 лет взявшей в руки оружие, вытерпевшей пытки израильских спецслужб и проведшей лучшие годы в тюрьме. У Муавады это лишь судьба ливанской женщины, решившей жить “по свободным правилам”, за что родственники убивают ее любовника, а ее саму гонят из деревни, отняв и сдав сына в детдом. Эпизод с покушением, срисованный с ливанской революционерки выглядит инородным, зато позволяет героине заехать в тюрьму, где ее насилует молодой боевик. Разродившись от него двойней, героиня эмигрирует в Канаду. Куда, похоже переехал вообще весь Ливан, потому что там, уже в преклонном возрасте, бабаня снова встречает своего насильника, но опознает его по татуировке, которую успела сделать своему сыну на пятке, перед тем как его забрали в детдом. Ливанская бабка бежит домой и строчит два пронзительных письма, прежде чем крякнуть от инсульта. И теперь ее наследнички-близнецы выполняют последнюю волю мамы – им нужно топать в Ливан, чтобы вручить письма своему отцу и своему неизвестному брату, которые (контрольный спойлер) оказываются одним и тем же героем этой причудливой истории невероятного инцеста.

– Что за кино вы людям показываете, шайтаны?

Дело в том, что у фильма «Пожары» есть довольно искренние поклонники, некоторых знаю лично. Которые почему-то даже не пытаются воспринимать этот сюжет через культурные устои восточного общества, о котором это кино. Для них это душераздирающая «драма о семейных ценностях и прощении». Хотя, при этом, вообще нет никакой логики в том, что горемычная бабка загадала своим канадским деткам этот ливанский ребус. Мало ей оказалось непутевого сыночка-экстремиста, так она и остальных детей осчастливила подробностями бардака своих сексуальных приключений. Нормальными семейными ценностями было бы как раз, если бы бабка попросила младшего сынка зарезать старшего урода. Примерно, как ее собственные братья пристрелили в свое время ее любовника и хотели шлепнуть обесчестившую род сестру-потаскуху.

– Свято чтим традиции.

Но нет, пьеса вообще не шарит в культуре страны из которой сбежал автор, пошло шокирует зрителя лишь гротеском дикой “черножопости”. Не показано ничего, за что родину Муавады можно было ценить, любить или хотя бы понимать. Вот за эту бездарную конъюктуру он и наполучал мешок престижных наград на толерантных конкурсах. С чьих подач он теперь считается серьезным авторитетом.

– Как можно так позорить свою страну, даже если ты в ней не живешь? 

Ну, а Дени Вильнев тут как тут – слепил кино прямо через год после театральных триумфов. И всё получилось еще хуже, чем у театрала. Никакого желания погружаться в восточный мир у Вильнева в этом фильме вообще нет. Условный «Ливан» так и остался безликой сатрапией с фанерными бармалеями. Режиссер пытается воткнуть сюда ненужную клиповую картинку с современным музлом, чем еще больше отторгается от восточной истории в качестве чужака. При этом, Вильнев умудрился из всей этой слезливой халяльной порнушки слепить унылую нудятину на два с половиной часа с флэшбэками туда-сюда, где камера уже забывала про свои фокусы и равнодушно засыпала, глядя на тусклые ливанские помойки и однообразные бороды.

– Тухлая тоска под непонятно зачем в этом фильме нужный RadioHead.

Путь Дени Вильнева очень похож на путь вот этого ливанского драматурга-халтурщика. Держись успешных людей и помни, что хайп гораздо важнее того, кем ты являешься на самом деле. Ну, а что, не посмотрели бы вы сиквел «Бегущего по лезвию» или ремейк «Дюны», кто бы его ни снял? Да точно так же бы посмотрели. И «оскары» Вильнев собирает только технические, хотя конкуренция сегодня стала смехотворно жидкой – нормального кино не хватает даже на номинации. В фильмах Дени Вильнева нет личного порыва – он маляр, а не художник. Никогда не провалится с треском как Дэвид Линч со своей “Дюной”, но и не достигнет культового статуса Ридли Скотта с его “Бегущим”. Вильнев никогда не станет лучшим режиссером, снявшим лучший фильм – как вечные мальчишки Клинт Иствуд и Мэл Гибсон.

– Это я еще был молодым и дерзким Денчиком.

– А теперь я Денис Иванович. Мне уже некогда всякие глупости фантазировать.