Зеленая книга, голубое кино и черный «Оскар»

Победителей «Оскаров» последние годы можно угадывать еще до просмотра номинированных фильмов. Если раньше сильное кино могло себе позволить умеренную и грамотную провокацию зрителя (и при этом получить приз именно как серьезный фильм, оставляющий круги на воде на различные острые темы), то сегодня фестивальная тусовка окончательно замкнулось в своей эко-системе, активно генерируя лишь «революционные» высеры, упорно расширяющие границы толерантностей.

Некогда снимать хорошее кино, мы тут очень важным делом заняты – белим негров, треплем штанину Трампа и повышаем общественный статус гомосексуализма. Ну, а формальные признаки лауреата «Оскара» всем уже давно понятны. Хотите престижный приз – снимайте «правильное кино». Самое смешное, что, цинично воспользовавшись этим «трафаретом успеха», «лучший фильм» для «Оскара» 2019 снял режиссер Питер Фарелли, до этого автор лишь тупых и еще тупее комедий. В чувстве юмора Питеру не откажешь, мощно опустил «Оскар» до уровня «Ералаша».

– А были бы мы негром и геем, тоже бы “Оскар” получили!

Понятно, что в основе сюжета лежит реальная история. Но грани этой самой реальности размываются довольно причудливо. Сам по себе сюжет про итальянского вышибалу, устроившегося на работу в американских 60-х к негру, уже выглядит довольно экзотично. Учитывая мировоззрение итальянских диаспор, такой поступок должен был стать довольно серьезным испытанием для социального статуса главного героя. Можно только догадываться о репутации прототипа Тони Губы, но в фильме по поводу его решения нет ни темпераментных дискуссий, ни косых взглядов со стороны близких, ни помощи друзей семьи в более престижном трудоустройстве. В конце фильма разок типа изумилось пара дружбанов, как же так, Тони, че за шахтерские дела – а так-то два месяца никто не в курсе был, когда у всех на виду на новую работу провожали. Более того, даже жена главного героя подчеркнуто приветлива с местными афро и просто игнорирует неодобрение мужа, что вообще выглядит для патриархальных традиций того времени совершенно искусственным кино-современизмом.

– Будешь говорить как нигрила – отправим тебя, блядь, в школу для недоумков.

Ну ладно бы к адекватному негру пошел деньгу заколачивать, но тут же какой-то демонстративно дерзкий черный расист. Это как нужно не любить жизнь, чтобы предлагать «макароннику», который носит пистолет в кармане, стирать “чёрному” трусы и чистить штиблеты. Я допускаю, что реального Тони Губу и негры и итальянцы считали никчемной грязной свиньей, о которую можно вытирать ноги. Но все равно, какой-то сказочный перегиб, который в принципе не позволяет воспринимать всерьез всю эту историю.

Тут же, к слову говоря, вылезает еще один «оскаровский» аппендицит. По сюжету Тони Губа это жирный неряшливый тупой итальянец в мятой одежде, бесконечно жрущий всякое говно, вытирая о себя сальные руки. Но играет его зачем-то породистый Витька Мортинсон, причем по довольно нетипичной для него методе Кристиана «Актерствую толщиной жопы» Бэйла, выпячивая пузо и развесив щеки. При этом все равно не выглядит человеком, способным сожрать 26 хотдогов на спор и запихать себе в рыло целую пиццу, свернув ее чебуреком. Для большей достоверности Виго отчаянно хлопочет физиономией, мол, не подумайте, что я интеллигент какой, смотрите какие я тупые рожи умею корчить. Выглядит довольно жалко, примерно, как если бы ради «Оскара» на роль алкаша и дегенерата взяли нервного Костю Райкина вместо роскошного Михи Ефремова.

Негр этот, виртуозный пианист, выпускник Ленинградской консерватории, ловко шпарит на клавесине сонаты Джо Пенна и, в поисках острых ощущений, решается на гастрольный тур по южным штатам, с протестной попыткой распропагандировать глубоко укоренившийся в американских провинциях расизм. При этом, сам ведет себя как совершенно отмороженный расист. Подчеркнуто спесиво дистанцируется от всякой негритянской челяди, ни одного афро в своем творческом коллективе не держит. Принципиально избегает в суждениях и манерах любых негритянских стереотипов, считая привычки земляков постыдно примитивными, и по сути ничем не отличается от тех белых господ, в общество которых так стремится. Даже непонятно как советская консерватория могла воспитать такого надменного буржуя, шарахающегося от пролетариата как от чумы.

– Забыл про дружбу народов, шахтёр?

Постепенно складывается якобы гениальный сюжетный фокус – когда культурный негр выглядит белее своего водителя-дегенерата, который по сути и является  примитивным негром, по отношению к которым у него имеются предубеждения. Ну, вы уже понимаете, насколько это тонко, остроумно и необычно, да? У «негра» предубеждения против негров, но он работает на негра, который считает его «негром», несмотря на то, что сам негр! Какая ирония, какая яркая интерпретация! Но это еще не все! Пианист, учитывая, свою аристократическую привычку подбухивать изысканным винишком после концертов, решил взять сразу рекордную высоту в драматургии и оказывается еще и разнузданным голубцом, любителем белых мальчиков.  Понятное дело, что данный убийственно мощный сюжетный ход просто оставляет без шансов всех прочих конкурентов по «Оскару», на этом все сразу было предрешено. Но тут жаловаться не на что, просто не нужно было себя сдерживать, когда речь идет о борьбе за такую престижную награду, нужно все творческое вдохновение направлять в правильное русло. Все имеет значение, даже такая мелочь как имя актера – Нахершлая Али – способно правильно повлиять на решение авторитетного жюри Американской Киноакадемии.

Все это, конечно, выглядит настолько инородно в контексте Америки 60-х, что все дорожные приключения выглядят каким-то натужным либеральным онанизмом на недавно придуманные идеалы. Редкими проблесками остаются сцены, где Витя Мортинсон включает режим «Коля Лужин в деле». Веские базары и напряженные стэрдауны – лучшее, что есть в фильме. Моменты, когда Коля переходит на итальянский, все становится на свои места, и кино начинает становиться захватывающим. Пусть голубой негр и виртуозный пианист, но Коля Лужин легко даст ему любую фору как виртуозный полиглот:

В результате противоречивой и деликатной дружбы главные герои фильма осчастливили друг друга преображающим расширением границ своего мировоззрения. Ленинградский негр обрел свою истинную блак калче, научился вытирать жопу лопухом, променял винишко на кукурузный самогон и начал рубить на пианине ядреный гетто-шансон вместо своих «слишком белых» маршей похоронных миндельсонов. Омерзительная тупая белая свинья Виго, наоборот, нехило прокачал свой культурный скилл и вырос над собой, а все почему? Да потому, что преодолел свои комплексы и стереотипы, проникся идеями расовой и сексуальной толерантности.

Заканчивается все шумными семейными братаниями всех со всеми – вокруг рождественской елки водят хоровод итальянцы, негры, геи, луизианские плантаторы и губернатор Кеннеди. Тут же на раздаче выгружают ящики с «оскарами», а в углу мычит Станиславский с туго забитым в рот кляпом.

– Неубедительно!